Недавно в ЦДЛ состоялся творческий вечер московского прозаика Владимира КАРПОВА (не путать с Героем Советского Союза, однофамильцем и тёзкой писателя из другого поколения Владимиром Васильевичем Карповым).
Владимир Александрович Карпов – москвич по нынешнему жительству – родился в Бийске Алтайского края, жил в Киргизии, Башкортостане, Чувашии, немало поездил по Республике Саха (Якутия). Как и некоторые нынешние пятидесятилетние писатели, начинал в литературе активно и талантливо, брал сразу быка творчества за рога: одна за другой публикации в престижных «толстых» журналах, первые книги, рекомендации в СП маститых учителей, литературные премии, экранизации романов…
А потом произошёл обвал на пятнадцать лет, пребывание в зоне молчания, до следующей книги, которая вышла в 2000 году. Все эти годы «для прокорма» Карпов работал на радио и сейчас ведёт свою радиопрограмму «Национальный герой» для слушателей Подмосковья.
В годы вынужденного творческого простоя для прозаика Владимира Карпова произошёл именно тот случай, когда, по словам поэта Николая Ушакова: «Чем продолжительней молчание, тем удивительнее речь». Его две книги прозы (последнюю из них «Танец единения душ» и обсуждали в ЦДЛ, кстати, так переводится название прекрасного, завораживающего своей сплочённостью, своим ритмом якутского танца осоухай) были активно замечены читателями и критиками, автор был удостоен Большой литературной премии, учреждённой компанией «АЛРОСА».
Я разговорился с Владимиром Карповым (мы с ним на «ты») совершенно случайно и с удивлением выяснил, что оба являемся заслуженными работниками культуры Республики Саха (Якутия). Для десятимиллионной Москвы случай, согласитесь, редкий. По аналогии как мне не вспомнить стихотворение алтайца Бронтоя Бедюрова: «Я встретил, кажется, японца, он был похожим на меня». И далее простодушное: «Мы изумлённо друг на друга лишь глянули и разошлись».
Мы с Владимиром не разошлись, а решили откровенно поговорить. А о чём могут сегодня говорить два русских работника культуры далёкого народа саха? О наших делах с якутами, о ситуации в этой, как торжественно называют, сфере межнациональных отношений, о том, куда ж нам плыть в общей лодке.

Владимир КАРПОВ: Направление движения этой лодки выбрали наши предки. Русские землепроходцы были людьми предприимчивыми: в два-три десятка лет распахали сибирскую целину, раскинули железорудные заводы и солеварни. Но они были и переимчивыми: вобрали в свой быт уклад сибирских народов, благодаря которому только и можно было выжить в суровых северных условиях. Стержневая заповедь: нельзя брать лишнего от природы. Я эту землю полюбил, сначала занимаясь переводами книг якутского прозаика Николая Лугинова, а потом уже и сам приехал в те края. Я ведь с Алтая родом. Природа там иная, но дух общенациональной жизни – очень близкий, почти родственный. К сожалению, на Алтае доводится бывать гораздо реже, чем в Якутии, где, кроме человеческого интереса, у меня было много творческих дел. Сейчас знаменитый в России якутский режиссёр Андрей Борисов приступил к съёмкам художественного фильма по моему сценарию, в основу которого лёг роман Николая Лугинова «По велению Чингисхана». Для режиссёра, как я понимаю, в этом человеке интересны его этнокультурные корни, насыщенность его образа вековой поэтикой и мистическими знаниями.
Вадим ДЕМЕНТЬЕВ: У меня якутские дела поскромнее – в 2004 году я помог в Москве выпустить книгу переводов стихов Натальи Харлампьевой «Кумыс счастья» со своим послесловием. Редкий сегодня случай, сам знаешь, когда выходит в Москве переводная книга. Харлампьева – умнейшая, надо сказать, женщина – редактирует республиканскую ежедневную газету и руководит Союзом писателей. Мне перед такими друзьями бывает стыдно, что мы их бросили, нельзя в силу исторической ответственности так поступать… А тут она ещё рассказала о дочери, которая учится в Питере и боится за свою жизнь… За то, что якутка, раскосая… А как должна себя чувствовать за тысячи километров от неё мать?! Подумай, писатель!.. Якутские друзья-писатели, вице-президент республики Александр Акимов, мой товарищ по аспирантуре, приглашали приехать, погостить на ысыах (национальный праздник якутов), но я пока не выбрался. Якутия – тот субъект, как сегодня говорят, Федерации, куда не вылетишь на два дня, для поездки нужна неделя, а то и больше. У тебя есть книга под названием «Можно ли Россию пешком обойти?» Якутию точно никогда и никому не обойти. Даже великий якутский поэт, путешественник Алексей Кулаковский свою родину в начале ХХ века не обошёл и не объехал.
– С Кулаковским в этом смысле я себя никак не вправе сравнивать. Это фигура для Якутии знаковая, жертвенная. Но бывать мне посчастливилось почти во всех улусах (бывших районах) Якутии, территория которой размером с три Европы. Здесь открываются первозданные человеческие истины. Северный человек выживет практически при любых цивилизационных катаклизмах. Помню, как пожилой оленевод на стойбище жалостно на меня смотрел и приговаривал, что у дочери в улусе два дня прожил – и то ему было тяжело, шумно! А улус этот имеет две-три улицы, по которым пара машин за день проезжает.
– Сегодня меня волнует иное. То, что называется на языке политтехнологов проблемой «регионального автономизма». Она нам досталась от 90-х годов, от тогдашних «заглоченных» суверенитетов.
Мы все эти годы, как жадные наследники, всё что-то делим, делим… Регионы, республики, как улитки, забираются в свои раковины, провозглашают суверенность территорий, автономность культуры и т.д. Говорю это не голословно, а на основе анализа примечательного документа – проекта федерального закона «Об основах государственной национальной политики Российской Федерации», который вскоре будет рассматривать Государственная Дума. Представь на миг, что мы этим и другими правоустанавливающими документами выращиваем, подобно садовникам, цветы, а как составить из них букет, молчим. В царской России этот букет вязался вокруг самодержавия, главенства русского народа (что потом обругали как «великодержавный шовинизм»); при Советской власти – на основе идей интернационализма, будущего слияния наций и народностей, «в человеческое общежитие», как сказал поэт. А сегодня? Абстрактное национальное единство, по мысли авторов законопроекта, поддерживают некие «государствообразующие народы»: «…народы, исторически сложившиеся на территории Российской Федерации, имеющие национально-территориальные образования внутри страны и участвующие в процессе формирования российской государственности». Ясно, что таким образом роль русского народа нивелируется в общем «котле» (в той же статье законопроекта прозрачно указано, что «государствообразующими» считаются народы, чья численность более 50 тысяч человек). Значит, народ, который составляет по последней переписи свыше 80% населения страны, по своей строительной государственной обязанности и роли приравнен к чукчам. Я ничего не имею против добрых и мужественных жителей Крайнего Севера, но почему соседние с чукчами малочисленные юкагиры этим проектом также дискриминируются, теперь уже по сравнению с «государствообразующими» подопечными Абрамовича?! А где в этой схеме украинцы – третий по численности народ в России? Их вообще как бы и нет.
Все эти далеко идущие игры с государственностью вызывают напряжение на местах, ибо наши народы, якуты в частности, исторически привыкли жить сообща с русскими, они для этого и вошли в состав России. Но кто-то что-то вокруг всё делит и делит, и они замыкаются и обороняются от внешних воздействий.
– Это так и не так. Монголы, а точнее, бурджугиты, к которым принадлежал Темучин, были чуть ли не самым малочисленным и слабым племенем в Степи. И, согласно этому законопроекту, никак не подпали бы под определение «государствообразующего» народа. А вон какую империю размахнули: от океана до океана! Что касается русского человека, то здесь всё просто. Тема «коммуняк» уже отработана. Теперь новая песня – «фашисты», «скинхеды», «национал-патриоты»… Какая истерическая кампания развёрнута! В стране около 50 тысяч преступлений в год совершаются иностранными гражданами (в Москве два из трёх). Об этом молчат. 50 тысяч – это интервенция! Если же говорить о моём, как русского человека, равенстве в строительстве государства с чукчей или юкагиром, то я не против: они в большинстве своём люди, сохранившие подлинные ценности. Другое дело, что русские – ниточка в бусах. Нет её, и собирай отдельные рассыпавшиеся самоцветы.
– А что мы можем сказать о наших братьях-писателях? Гамзатов перед своей кончиной пошутил: «Я сорок лет назад потерял независимость, женившись на Патимат, и об этом никогда не жалел». Мы разорвали культурное пространство России, многие национальные культуры стали «независимыми». Легче им стало? На первых порах – да. Они самосохранялись и при поддержке республиканского руководства даже развивались, ибо выходили книги, платились пособия и гранты, поддерживались литературные журналы. Но время автономного плавания проходит, пора возвращаться в гавань, к пирсу. И здесь получается, что никто никого не ждёт. Можем ли мы восстановить наши связи, наше общее культурное пространство, о чём недавно мечтали участники форума деятелей культуры СНГ?
– Ещё во времена СССР один эстонский писатель признался мне, что ему всё равно, будет ли его читать тамбовский мужик. Что ж, насильно мил не будешь… А вот якуту Николаю Лугинову, алтайцу Бронтою Бедюрову, дагестанцу Магомеду Ахмедову (я называю тех, кого хорошо знаю), да и многим нашим товарищам из бывших союзных республик не всё равно. Мы, Россия, – вода живая, которая, поднявшись из глубин, из подземных течений, любые формы заполнит своим содержанием. Только бы она была чистой.